Город прекрасен, удивительно прекрасен в центре. Старинные особнячки, двухэтажные, кукольно нарядные. Персиково белые, как шкатулочки с тонким музыкальным механизмом. Повернёшь ключик, латунный, потемневший. На специально покрытом чернью латунном кружке вокруг замочной скважины птичьи головы с длинными загнутыми клювами, водоросли, волнистые как девичьи волосы и вкрапления крошечных цветочков. Типа незабудки.
Низкие крыши и подслеповатые окна. Иногда венецианские, с тремя фрамугами, разбитыми на квадраты тонкими деревянными белыми планками. Внутри до революции были скрипучие белые двери с потрескавшейся краской. Латунные петли и латунные ручки, начищенные до блеска. Так, что слепит глаза. Камины высокие с тёмным чревом, мраморные снаружи. Холодный мрамор, белый с прожилками. Положишь ладонь, и он вытянет из себя всю твою жизнь. Понемножку, по каплям. И превратит в холодный полутруп. Бледный и печальный. И тебя уже ждёт старинное кладбИще.
Домики повыше, в несколько этажей в стиле ампир. С опущенными женскими лицами. С греческим профилем и вычурными высокими причёсками. С белесыми глазницами. Загадочные арки, глубокие, полные растворённой под сводами тьмы. Воздух в которых стоит неподвижно как кисель, не колышется. Вступишь и разорвёшь пелену. Разрушишь совершенство. Потянешь на себя тяжёлую дверь. И она отзовётся, медленно пойдёт на тебя. Ты поднимаешься по обтёртым ногами мраморным белым ступенькам. Цепляешься рукой за витые кованые перильца. Потом нажимаешь пальчиком на звонок.
Он дребезжит где-то внутри квартиры. Приоткроется дверь. Дыхнёт запахом плиты, варёных макарон с котлетами и сохнущего белья. На пороге появится она. Женщина с растрёпанными волосами, сбитыми в замысловатую причёску. Сейчас покосившуюся как Пизанская башня. Потому что она лазила под столом на четвереньках и что-то искала, когда ты позвонила. Она отводит рукой упавшую прядь. Ты всматриваешься ей в лицо.
- Нет, извините. Я ошиблась.
Journal information