"В десять часов ехать к обедне в Зачатьевский монастырь... вечером к девкам и в клуб".
Софья Андревна была дочерью придворного врача, а у Толстого простыней не было.
"Меня поражала простота и даже бедность обстановки Ясной Поляны, – вспоминала Софья Андреевна. – Пока не привезли моего приданого серебра, ели простыми железными вилками и старыми истыканными серебряными, очень древними ложками. Я часто колола себе с непривычки рот. Спал Лев Николаевич на грязной сафьяновой подушке, без наволоки. И это я изгнала. Ситцевое ватное одеяло Льва Николаевича было заменено моим приданым, шёлковым, под которое, к удивлению Льва Николаевича, подшивали тонкую простыню".
Первый раз Толстой вёз Софью Андреевну в Ясную Поляну в карете. Сзади был выступ для лакеев, и даже сами лакеи были, но Лев Николаевич их на каком-то участке пути посадил в карету, а сам сел на тот выступ и молодую жену рядом посадил. Так они ехали, свесив ноги, и Толстой что-то Софье Андреевне заворачивал про любовь, дружбу. Приехав в усадьбу, она испытывала некоторое неудобство с филейной частью, которая была отбита во время поездки. Мило.
В первое время Толстой был счастлив, " за что мне такое?" И при этом...Софья Андреевна ждала ребёнка. Сидела в комнате, перебирала какие-то лоскутки. Поднимает глаза – в дверях стоит Лев Николаевич. Он сказал, чтобы она встала с пола, она спокойно ответила, что сейчас встанет, только соберёт свои лоскутки. Толстой рассердился и быстро ушёл в кабинет, ничего не понимающая жена за ним. "Что с тобой, Лёвушка?" Лёвушка побагровел, схватил поднос с чашкою кофию – и об пол. Потом термометр со стены – тоже об пол. Тоже очень мило.
Journal information