Я жила с парнем ай-тишником в Нью-Йорке. Так как платить за жильё мне было нечем, приходилось приспосабливаться. С утра я делала чинно в халате с голыми ногами яичницу из двух яиц, готовить я не умела. Заваривала растворимый кофе, кромсала бутерброды. Тупым ножом рвала мягкий багет на длинные овальные ломти с рваными краями. Потом мазала маслом, воображая себя художником с мольбертом и кистью. И клала сверху колбасу, присохшую немного. Но ещё вполне съедобную. Провожала его до дверей- Прощай, милый! Голые голенища, то есть, ноги с голенями как бутылки из-под сухого вина. Складчатые коленки и дырка между бедер для руки моего парня. Или трамвая. Как повезёт.
Потом пошла на улицу. Поболталась немного. И села на чугунный чёрный вырезанный заборчик. Свесив ножки. Сижу. Подходит:
-Скучаешь? Тебе сколько лет?
Какого чёрта всех интересует, сколько мне лет?
-Двадцать пять. А тебе? Тридцать четыре? Так, ты совсем уже старикашка.
У "старикашки" были синие, как омут, глаза. Мне вредно смотреть в такие глаза. Начинают трястись коленки. Слезла, прижала коленки к забору. Немного полегчало. И , неожиданно для самой меня :
- Придёшь ко мне завтра в одиннадцать? Мой парень будет на работе.
Всё утро я носилась по квартире. Часть адреналина спалила. Повесила на дверь табличку " Умерла вечером. Просьба не стучать и разойтись подобру-поздорову". Не помогло. Барабанил, пока не открыла. Мы стоим, прижавшись к подоконнику. Мои длиннющие голенища и трясущиеся коленки зажаты у него между ног. Я стараюсь не смотреть в его синие глаза. Но помогает мало. Что сейчас будет? Даже и не знаю. Но, думаю, ничего хорошего.
Journal information