Сидит групка девушек. Может, человек шесть. "Монастырская обитель вышла протрясти рясами, проветриться перед вечерними молитвами об умерщвлении плоти". Это я образно. Чисто женский коллектив у меня всегда вызывает недоумение. Особенно в ресторанах. Мужская парочка сидит, лопочет, не отрывая друг от друга взгляда. Я испорчена гейской литературой напрочь. И подозрительно смотрю на тестостероновое двойство. Психи пробегают по выложенной кирпичом дорожке, бормоча себе что-то под нос. В общем, всё как обычно. Никто никому не нужен. Потрёпанный мужчина просит денег у двух парней. И они протягивают ему великодушно что-то. Он отрабатывает, разыгрывает перед ними маленький спектакль.
У Тасс сворачиваю в маленький переулочек. Это тупик, ограниченный наскоро воздвигнутым забором. Подряд три заведения. Все уже закрываются. Никуда не зайдёшь, хлебнуть кофейку. У тротуара стоят мусорные контейнеры, забитые под завязку чёрными пакетами и благоухают. Это ужасно странно. Мимо просачиваются две девушки-полуребёнка в голубых облезлых джинсах с дырками. И садятся в белый спортивный мерседес, припаркованный среди мусорных бачков. У мерса боковые стёкла длинные предлинные и без перемычек. Девушки плюхаются на кожаные белые сидения. Разваливаются низко-низко. Чуть ли не лежат на асфальте. И с рёвом вырываются из баков с мусором. Те рыдают во след. Куда же вы?
Ничего интересного. Это вам не Рио де Жанейро. Пора домой. Я залезаю на каблучок и сижу, еду высоко над дорогой. Как кучер на высокой повозке. Сверху город такой милый. Ужасно милый. И я его даже люблю.
Journal information