По мутно-голубой ткани растекались от воды тёмные пятна и росли как кучевые облака. Ну, и чёрт с ней, высохнет. Автомобильчик упрямо полз в гору. По шее водителя из-под низкой шапочки туго закрученных чёрных кудрей тоже тёк пот. Я появился в Италии в неподходящее время. В период адской жары. В Москве у меня была невеста. Строгая как учительница младших классов. Я познакомился с ней на одной из конференций.
Тёмная роговая оправа очков, вытянутых и угловатых. С толстыми дужками. Тёмные волосы, прилизанные и стянутые сзади в конский хвост радужной яркой резинкой. Это всё, что было в ней цветного. Соня предпочитала тёмные тона. Чёрные и все вариации серого. Даже лифчик с рельефным кружевом, удерживающий две маленькие грудки, был обычно тёмно- или светло серого тона. Трусики из такого же цвета кружева она удерживала в постели двумя руками. Так что каждый раз мне приходилось брать крепость с бою.
В полной темноте, свет включать не разрешалось. Так что, когда я как варвар и насильник размыкал судорожно сцеплённые пальцы, отдирал их от бёдер. Одной рукой держал её руки, а другой тащил вниз злополучные трусы. Как я не рвал их при этом, удивляюсь. Она будила во мне самое дурное. Самое плохое, что было во мне, наверное. Никогда и ни с кем я не вёл себя так грубо, по-животному, как с ней. Когда я, наконец, входил в неё, она обычно начинала плакать.
Я щекой чувствовал тёплые струйки и слизывал их языком. Тут она размякала, и я мог как куклу ворочать её, как хотел. Ставить в разные позы. Любить и ненавидеть её одновременно. Такую ярость она во мне пробуждала. До неё я и не знал, что такое может быть во мне. Сейчас Соня была далеко, свадьба намечена через три месяца.
Машина ползла в гору. По бокам спускались виноградники, фиолетовыми клочками поля лаванды. Небо, выцветшее, бледно-голубым ситчиком. И на душе было как-то радостно и легко. Хотелось петь, прыгать. Может, сигануть с горы от полноты чувств. Я боюсь стоять на высоте, приходится бороться с желанием испытать чувство полёта. Миленький городок с прикрытыми от жары ставнями. Воркующие на площади у фонтана голуби. Тихий и пустой.
Закрытый ресторанчик, пара магазинов, лавок. Траттория с тканевым полосатым бело-зелёным навесом. Металлические витые венские стульчики с мягкими тканевыми подушечками на сидениях, привязанными бечёвками. Круглые мраморные столики из серого с белыми прожилками мрамора. Такие маленькие, что туда поставишь? Приоткрытая стеклянная дверь в темноту помещения. Где за стеклом витрины были выставлены кусочки тортов на круглых стеклянных блюдах с низенькими гранёными ножками. Белоснежные бумажные салфетки вылезали из-под облитых шоколадом бисквитов резными боками. Но я хочу пить!
Вышел официант с золотым бейджиком "Фабио".
-Фабио! У вас есть лимонад?
Лимонад принесли почти сразу же. Самодельный. В гранёном бокале лилией на дне сахарный песок, лёд, мелко наструганный. Вода и сок лимонов. Мутноватая холодная жидкость, лучше чего не может быть ничего на свете в такую жару.
Подъехала на велосипеде девушка. Приставила велосипед к стене и заговорила с официантом. И так покойно вдруг стало на душе. От этого вот городка с домами из розового кирпича, от раскалённой площади, журчащего фонтана. От тени, косо падающей с крыш и маленького золотого купола церкви с крестиком, утонувшего в зелени деревьев. И от этой девушки с велосипедом.
Она позвонила в дверь домика, который я снял, в этот же день. Я приоткрыл дверь на щель. Был в махровом халате после душа. Прошлёпал по мраморному полу к дверям босиком, оставляя мокрые следы. И стоял, поджимая пальцы. Сквозняк приподнял лёгкие занавески на окнах и надул их прозрачным пузырём.
- Входите!
- Я буду убирать дом три раза в неделю, сеньор!
- Садитесь.
Девушка села на диван с жаккардовыми выбитыми персиковыми цветами.
- Может, выпьете чего? Я джин с тоником.
Когда через пару дней неожиданно прилетела невеста, дверь ей открыла незнакомая девушка. А я прокричал с кровати:
- Кто там? Гони всех, милая. Нам никто не нужен!
Journal information